Cайт "Нелегалы"

В. Граевский, М. Шрайбман

ЭКОНОМИКА АНАРХИСТСКОГО КОММУНИЗМА

Крушение большевистских государственно-капиталистических диктатур в Восточной Европе и Советском Союзе было воспринято многими людьми как крах коммунизма. В действительности же экономическая система, которая существовала в этих странах, не имела с коммунизмом ничего общего. В ней сохранялись деньги и наемный труд, а производством и распределением произведенных продуктов распоряжалось государство. Коммунистический анархизм всегда предсказывал марксистским утопиям именно такой конец. Он не принимает ни государственного диктата, ни экономической системы, основанной на рынке.

То, что человек несвободен при централизованно-бюрократической системе, очевидно. Чиновник решает за него, что ему делать, и как жить. Но и при рыночной системе воля человека скована, а его деятельность и вся жизнь общества ускользает из-под его сознательного контроля. Когда люди подчиняются безликим и не зависящим от них законам рынка, которые невозможно проконтролировать, результаты деятельности индивидов не соответствуют их воле и желанию. Эти результаты случайны, они зависят от хаотического колебания спроса и предложения, на которые отдельный, конкретный человек повлиять не в состоянии. Но свобода – это именно возможность осознанно управлять своей собственной жизнью, само-управляться.

Рыночные, товарно-денежные отношения неприемлемы для анархистов еще по одной причине: они, как показал философ Эрих Фромм, разлагают и деформируют человеческую личность. Личность превращается в объект купли-продажи, в товар, который сам стремится выгоднее продать себя и развивает в себе только те качества, которые могут быть «куплены». Все отношения между людьми подчиняются эгоистическим, утилитарным принципам выгодности, любая деятельность становится проституцией. Взаимопомощь и солидарность исчезают, сменяясь войной «всех против всех», войной между озлобленными и завидующими друг другу индивидами. Рыночные отношения не могут существовать в действительно свободном и солидарном обществе – они неизбежно и неминуемо разрушат его.

Многие экономические и экологические проблемы современного общества порождены именно тем, что производится не то, что действительно необходимо конкретным потребителям, а то, что им могло бы понадобиться с точки зрения разрозненных производителей. То есть никто не знает заранее, нужно ли людям то или иное производимое изделие; это определяют затем рынок или бюрократ.

Современная промышленность производит и пытается сбыть огромное количество бесполезных и дорогостоящих вещей. По большому счету, они не нужны, но потребителя старательно убеждают в том, что он без них и дня не проживет. Многие потребности искусственно создаются с помощью рекламы и моды, чтобы потом иметь возможность «удовлетворить» их и получить тем самым прибыль. В самом деле, зачем нам, обычным людям, боевые самолеты, танки и ракеты, сотни ничем не отличающихся друг от друга сортов порошка или зубной пасты, золотые настольные зажигалки и электрические зубные щетки, роскошные автомашины и пошлые фильмы? Все эти вещи суть извращение материальных потребностей человека, псевдобогатство, “отрицательные потребности” за которым скрывается бедность культуры и подавление личности. Кроме того, безумная растрата производственного потенциала и ресурсов тем более возмутительна перед лицом широко распространенной в мире нищеты. Добавим к этому, что многие изделия (одежду, бытовую технику, холодильники, стиральные машины, электрические лампочки и т.д. и т.п.) намерено делают так, чтобы они быстрее вышли из строя, хотя они могут работать еще десятки лет. Потребителю приходится чаще покупать и менять их. Это позволяет промышленности больше производить и опять-таки увеличивает прибыли тех, кто управляет производством. Между тем, исследователи подсчитали, что если исключить из нашей жизни такие вещи, как военное производство, быстро изнашивающиеся товары и детали, рекламу и моду, то потребности всех ныне живущих на Земле людей могут быть удовлетворены при ежедневной работе не более чем в 4-5 часов!

Анархисты выступают за экономическую систему, которая основана на свободе, солидарности и сохранении экологического равновесия. Прежде всего, производиться должно то, что действительно необходимо конкретным людям и группам людей. Производство при анархизме будет ориентироваться на реальные человеческие потребности. Как их определить?

Путем всеобщего самоуправления. Не профессиональные управленцы, бюрократы и директора должны регулировать производство, а сами трудящиеся. Общие экономические решения предстоит принимать всем – на общих собраниях потребительских ассоциаций и коммун (общин) или (через делегатов с наказом) на их конгрессах. Непосредственное руководство производством на местах сосредоточится в руках самоуправляющихся трудовых коллективов, созданных ими технических советов и союзов.

Анархисты исходят из того, что биологическое название человека – «Человек разумный» – не пустые слова. Люди способны сами разбираться в том, что им нужно, и в состоянии договориться об этом с другими людьми. Опыт реально существовавших и существующих коммун и потребительских кооперативов показывает, что вполне возможно, например, суммировать свои потребности на регулярных общих собраниях коллективов и координировать затем эти решения с возможностями групп, которые занимаются производством. Анархисты просто предлагают распространить этот опыт на все общество. Самоуправляющиеся потребители и производители, объединённые соответственно в территориальные коммуны (общины) и производственные ассоциации, смогут совместно определять, что, где и как будет производиться и потребляться. На основе договора на конференциях представителей территориальных коммун и производственных союзов может быть обеспечена координация потребностей и производственных возможностей.

А, так вы – за планирование? – скажут марксисты. Ну что ж, если хотите, можете называть это планированием. Вот только ни с централизованным марксистским планированием, ни с «планированием» в СССР это не имеет ничего общего. Что касается «Советского Союза», то там, как говорили в народе, у «плана» было два источника – «пол и потолок». Именно оттуда брались цифры и хозяйственные «задания». И определялись эти установки бюрократами-чиновниками, которые почему-то считали, что лучше всех простых смертных знают, что тем нужно. Не реальные потребности и не экологические соображения диктовали организацию производства. Промышленность изготовляла множество ненужных людям вещей: танков, ракет и неповоротливых станков для изготовления столь же бесполезных станков. А вот на изделия «легкой» советской индустрии нельзя было взглянуть без слез. Вместо того, чтобы наладить на месте производство, работающее на местного же потребителя, строили заводы-гиганты, откуда затем продукция развозилась по всей гигантской стране. Так хищнически растрачивали энергию, силы, транспорт, а отходы гигантов отравляли воздух, воду и землю. В результате миллионы рабочих получили неизлечимые тяжелейшие болезни: отравление ртутью и фенолом, кислотами и свинцом, поражение угольной пылью и радиацией.

«Планирование» экономики анархического общества ни в коем случае не должно быть централизованным. Далеко не всё необходимо координировать на уровне региона, континента или планеты. Здесь уместен иной принцип. Регион не должен брать на себя то, что одна коммуна в состоянии сделать сама, не затрагивая интересы других. И регион, в свою очередь, может управиться сам с большинством своих проблем, которые он в состоянии разрешить сам. Поэтому экономика анархизма ориентирована на максимально возможное (хотя, разумеется, не полное) самообеспечение. Это позволит, помимо прочего, смягчить экологические, сырьевые и транспортные проблемы и приблизит производство к потребителю.

Каждый квартал, каждая местная коммуна могли бы располагать сетью своих небольших мастерских, оснащенных необходимой техникой. В них жители смогли бы индивидуально или коллективно изготовлять различные вещи для собственного потребления, согласно своим вкусам и желаниям. Но, разумеется, не все можно произвести своими силами, на месте. Есть полезные ископаемые и виды производства, без которых не могут обойтись многие общины и даже целые регионы. Есть транспортные средства: железные дороги и т.д. Есть мощные электростанции. Их нельзя ликвидировать одним махом, это приведет к голоду. Но можно постепенно сократить их число. Если большая часть необходимых изделий будет изготовляться на уровне коммун и коллективов, то такие, более крупные комплексы сосредоточились бы на добыче редкого, наиболее важного и ценного сырья, изготовлении нескольких видов важнейшей продукции, обеспечении связи и сообщения. Обслуживая потребности многих коммун или регионов, они должны и управляться их делегатами на основе наказов «снизу» (совместно с членами трудовых коллективов этих комплексов). Коммуны, объединённые в региональные и межрегиональные федерации, смогут, совместно суммируя и координируя потребности и возможности, через своих делегатов на конгрессах и в экономических советах различного уровня, развивать более крупные хозяйственные объекты, которые служат всем или нескольким коммунам.

В производстве должны широко применяться именно экологические принципы. Децентрализация производства позволит приблизить место работы к жилью и развить общественные службы (местный транспорт, прачечные, мастерские), которые освободят людей от необходимости обзаводиться дорогими, хрупкими и пожирающими энергию машинами, автомобилями и т.д. А произведенные изделия (бытовые приборы, одежда и др.) могли бы быть прочными и служить годами.

Итак, анархистская экономика начинается с потребителя. Территориальные объединения жителей могли бы заняться выявлением текущих и перспективных потребностей своих жителей и составлением чего-то в роде «заказов». Вся эта потребительская статистика передавалась бы в экономический совет коммуны, где делегаты от потребителей и производственных единиц могли бы определить, что из необходимого коммуна в состоянии произвести своими силами, для чего требуются продукты или участие извне и какие изделия или услуги коммуна может предоставить жителям других общин. То, что коммуна в состоянии сделать своими силами, делалось бы на местном уровне и не требовало координации с другими. Всё остальное координировалось бы с другими коммунами на том уровне, на котором это будет необходимо. Такую координацию можно осуществлять на основе тех же данных о потребностях и возможностях, к примеру, на специальных конгрессах делегатов от коммун, затем ратифицировать в самих коммунах. Конечно, никто не сможет заставить ту или иную отдельную коммуну участвовать в том или ином общем проекте, но в таком случае никто не может заставить других продолжать иметь с ней дело.

В экономике анархизма должен измениться и сам характер человеческого труда. Производству, ориентированному на потребителя, следует быть не только экологичным, но и гуманным. Оно предполагает безопасные и удобные рабочие места, более короткое рабочее время, самостоятельное распределение времени и задач работниками, сокращение числа отупляющих операций и т.д. Люди будут знать, что они делают, зачем и для кого. И к тому же смогут ощущать, что им не придется кормить целую ораву паразитов.

Но для того, что бы управлять теми крупными хозяйственными объектами, которые придется сохранить или создать, необходимы знания, в настоящий момент отсутствующие у людей. Как быть?

Не существует в обществе, вообще в мире волшебной палочки, с помощью которой разом можно было бы разрешить все трудности. Почему-то мир устроен так, что в нем невозможны ни философский камень, ни панацея. Всякое успешное экономическое, управленческое решение, подразумевает громадные усилия, скрупулезный труд. Оно становится возможным лишь в результате целенаправленного воздействия на тот или иной общественный организм по многим направлениям, а не по какому-то одному.

Конечно, промышленность в ее современном виде трудно или даже невозможно полностью социализировать, т.е. поставить на службу обществу всеобщего самоуправления. Отсюда необходимость структурной перестройки промышленности, уменьшение числа крупных предприятий и количества производимой ими продукции. Нужно уменьшить поток информации, которую необходимо осмыслить местным общинам, чтобы сформулировать свои требования и заказы к крупной промышленности.

Однако даже современное предприятие в принципе может быть поставлено под прямой контроль трудового коллектива. Рабочему токарного цеха совершенно необязательно владеть полным объемом информации о том, что делает соседний фрезерный цех, и как инженеры в КБ проектируют те или иные способы модернизации предприятия. Всех и всегда проверять и контролировать невозможно и не нужно, если у вас нет паранойи. Если в современном мире 20-30 инженеров-технологов, профессиональных управленцев и менеджеров-бюрократов могут управлять огромным предприятием, и оно не разваливается, а работает вполне эффективно, то неясно, почему их знания навсегда должны остаться недоступными большинству работников. Работники могут договориться между собой об основных параметрах данного производства, о его регулировании и т.д. (поручив нескольким десяткам людей функции координаторов работы отдельных цехов, бригад, или подразделений). Для этого достаточно обладать базовыми знаниями в области основных технологий, применяющихся на предприятии. Но для решения такой, действительно важной задачи, человек должен будет изучать сложные процессы, технологии. Без этих знаний невозможно полноценное управление предприятием, отраслью. Только приложив творческие усилия можно будет вырвать производство из под контроля менеджмента и “спецов”.  Поэтому борьба союзов работников против произвола предпринимателей должна дополнятся курсами по изучению работы предприятия – если работники хотят перестать быть рабами.

А что станет в анархистском обществе с такими привычными нам сегодня вещами, как собственность, деньги и зарплата?

Разумеется, каждому человеку необходимы для жизни какие-то вещи и предметы. Но означает ли это, что он имеет на них больше прав, чем другие? Что он вправе обратить в свою исключительную собственность те или иные блага или богатства? Не является ли такое «право собственности», по существу, узурпацией, то есть насильственным, но прикрытым законами государства, присвоением части всеобщего достояния? Еще более ста лет назад Кропоткин замечал по этому поводу: «... Ценность каждого дома, каждого завода, каждой фабрики, каждого магазина обусловлена трудом, положенным на эту точку земного шара миллионами давно погребённых в землю рабочих, и поддерживается она на известном уровне только благодаря труду легионов людей, обитающих эту точку. Каждая частица того, что мы называем богатством народов, ценна лишь постольку, поскольку она составляет часть этого огромного целого… Даже мысль, даже гений изобретателя — явления коллективные, плод прошлого и настоящего... Каждое открытие, каждый шаг вперёд, каждое увеличение богатств человечества имеет своё начало во всей совокупности физического и умственного труда, как в прошлом, так и в настоящем. По какому же праву в таком случае может кто-нибудь присвоить себе хотя бы малейшую частицу этого огромного целого и сказать: это моё, а не ваше?»

Право собственности противоречит здравому смыслу – ведь всякий объект – предприятие, жилой дом, театр, больница существуют только благодаря непрерывным усилиям тысяч людей, которые их обслуживают и ремонтируют, а их жизнь в свою очередь зависит от усилий других. При современном производстве в любом изделии заключён труд тысяч и тысяч людей, и даже многих поколений. В мире все связано со всем. Вот почему мы, анархисты, считаем, что все принадлежит всем. Каждый человек имеет столько же прав пользоваться этим общим достоянием, как и все другие. Мы не признаем право собственности, но мы отстаиваем равное право всех людей на доступ ко всей совокупности благ, имеющихся на нашей планете. Правда, при одном условии: если человек готов наравне с другими сохранять и приумножать эти блага. Иными словами: каждый сможет работать ради всеобщей (а значит, и своей собственной) пользы, по мере собственных сил и способностей, и пользоваться тем из имеющегося и произведенного, что ему необходимо, в соответствии со своими потребностями.

Мысль о том, что люди, трудясь, будут просто пользоваться плодами своего труда и труда других, но не получать непосредственной платы за свою работу, кажется современникам непривычной. Но, если вдуматься, то в основе требования об «оплате по вложенному труду» лежит иллюзия, будто эти вложения можно измерить. В действительности же это невозможно. Любой общественно необходимый труд равноценен: нет возможности определить, какому количеству труда, например, инженера равно какое-то количество труда крестьянина или водителя автобуса. Производительность труда может быть случайной и зависеть от очень многих факторов, вообще не поддающихся учёту. Так что все эти расчеты и подсчеты на самом деле совершенно условны.

Трудно согласиться и с мыслью о том, будто «оплата по количеству и качеству вложенного труда» наиболее результативна и приемлема, если мы хотим избежать незаинтересованности и пассивности со стороны трудящихся. Равнодушие людей к их собственному труду возникает тогда, когда они не могут сами контролировать его ход и результаты, не ощущают его общественной значимости, не представляют себе смысла и цели трудового процесса в целом. Это естественно при наличии отчуждения и детального разделения труда при современном индустриальном производстве, и никакое «материальное стимулирование» не в силах здесь что-либо изменить. Зато в коммунах революционной Испании 1936 – 1938 гг. люди понимали, зачем и для кого они работали, и трудились ничуть не хуже и не менее результативно, чем на капиталистических предприятиях.

Попытки установить иерархию «по труду» приведут только к нарушению равенства и солидарности, к возникновению новой привилегированной элиты «работоспособных» и «квалифицированных», к установлению власти новых «стахановцев» и «ударников социалистического труда». А для защиты их привилегий и власти снова потребуется государство, то есть чиновники, полиция и репрессии.

Наконец, мы, анархисты полагаем, что необходимо вообще отказаться от использования такого инструмента распределения и вознаграждения, как деньги. Многие до сих пор думают, что деньги – очень удобная и практичная вещь, которая позволяет не менять каждый раз, к примеру, корову на электробритвы. Но это заблуждение: деньги – это не просто символическая замена тех или иных благ или предметов. Они могут умножаться, без того, чтобы их владелец пошевелил хотя бы пальцем, их можно неограниченно копить и прятать, короче, это абстрактная ценность, ценность как таковая, которая может накапливаться и сознательно использоваться  для провоцирования кризисов, войн и политических махинаций. Деньги – это страшная самостоятельная сила, которая имеет больше власти, чем все коровы и электробритвы мира. Это символ общественной несправедливости, привилегий и высокомерия правителей и господ. Следовательно, они подлежат уничтожению вместе с правительством и господством, механизмами распределения и обмена. И, что, в конечном счете, самое главное, деньги попросту излишни, когда производится именно то, что, как заранее известно, необходимо конкретным потребителям, и когда люди не получают оплаты за свой труд, но имеют возможность безвозмездно пользоваться произведенными благами и изделиями. А допустимая «верхняя граница» потребления определяется всеми совместно, на основе реальных возможностей производства.

Cайт "Нелегалы"

Hosted by uCoz